Дети - жертвы Казахстанского голодомора 1930-1932 годов
31 мая – день памяти одной из самых трагических страниц истории Казахстана – массовых политических репрессий и ужасающего голода, повлекшего гибель миллионов человек. В период с 1921 по 1933 годы казахская степь пережила два голода. Это был огромный удар для нашего народа. Безусловно, голод 1921-1922 годов был трагичным. В эти годы от голода умерло около 1,5 млн. человек. В результате постигшего республику в 1932–1933 годах голодомора казахский народ понес тяжелейшие потери. От голода и связанных с ним эпидемий, а также постоянно высокого уровня смертности погибло больше двух миллионов казахстанцев.
Истина, понятная каждому - самыми уязвимыми в условиях голода были дети, в первую очередь младших возрастов. Причины прозрачны: слабость неокрепшего организма, отсюда повышенная восприимчивость к болезням, в том числе всегда сопутствующим голоду инфекционным эпидемиям, неприспособленность к жизненным обстоятельствам с повышенным риском отравления суррогатной пищей, зараженной болезнями от окружающих, замерзания зимой. Оставшиеся без родителей и помощи взрослых тысячи детей в период Казахстанского голодомора оказались обреченными на неминуемую гибель.
Беспризорными оказались дети, растерявшиеся со своими родителями во время движения в соседние области, в частности, в Западную Сибирь. Ведь двигались не как при кочевании, а пешим ходом или на платформах товарных поездов, крышах железнодорожных составов, идущих по Турксибу на север. В огромных людских потоках немудрено было детишкам отстать от близких, потеряться, как в пути по степи, так и на железнодорожных станциях, в необычайно больших для аульных жителей, иноязычных для них русских городах и селах. В некоторых областях Казахстана имела место гибель народа целыми аулами.
Спасением для детей-сирот, оказавшихся на улице беспризорников, было попасть в детские дома, где была крыша над головой, где их кормили, излечивали от болезней. Несмотря на огромную смертность воспитанников детдомов, их количество постоянно увеличивалось за счет детей, подобранных на улицах и в квартирах, где умерли все взрослые люди.
Детские дома Казахстана и Сибири были переполнены. Из акта обследования уполномоченным Наркомздрава Казахской ССР детского дома для детей откочевников в селе Красный Аул Семипалатинской области: «…детдом открыт 17 апреля 1932 года в составе 468 детей откочевников, привезенных из Семипалатинска. 11 мая прибыло еще 198 детей. Со дня открытия до 11 мая в детдоме умерло 172 человека, остальные, по словам заведующего, сбежали. Дети истощены, у многих явление отека на почве недостаточности питания и желудочно-кишечные заболевания на почве неудобоваримости пищи.
Всего под детдом занято 7 домов. Из них один – под кухню, другой подготавливается под столовую и остальные 5 домов – под общежития. На одного ребенка в среднем приходится около 1,5 кв. метра площади, но в некоторых домах дети размещены очень скученно. Помещения содержатся очень грязно. Уборных нет. Дети испражняются вокруг дома, где попало, около домов масса старого навоза, валяется старая одежда умерших детей, кости и т.д. Все это гниет и распространяет невероятную вонь. Этим же зловонием пропитана и атмосфера общежитий. Одежда детям не выдавалась, одеты они в свои жалкие лохмотья, многие совсем без верхней одежды. Присланные 100 пальто по размерам для детей не подходят и еще не розданы. Никакой подстилки в домах нет, дети сидят и спят на грязном полу. Вшивость вследствие этого огромная. Питание детей поставлено очень плохо. Дети получают ржаной хлеб плохой выпечки по 300 граммов в день, один раз суп с макаронами, два раза кипяток с кофе и молоком. Столовой посуды почти нет, дети кушают суп по очереди.
Обслуживающий персонал относится к своим обязанностям очень халатно. Несмотря на все мои требования, в четырех домах я не мог разыскать и вызвать ни одной работницы, никто не знает, где они живут и где их искать. Не удивительно, что половина детей бежит, разбредается куда попало, а в домах царит грязь и зловоние. Кроме того, большинство служащих европейцы, не знают казахского языка и не могут вести никакой воспитательной работы...».
В детских домах в основном условия были очень плохими. Помещения были не приспособленными для содержания детей, не было необходимых вещей: белья, верхней одежды, недостаточное медицинское обслуживание способствовало распространению эпидемических заболеваний среди детей и увеличивало смертность.
Весной 1933 года в детдомах Казахской ССР находилось уже 55 тысяч детей. Росла беспризорность. Контингент беспризорных детей, составлявших к концу 1932 года около 20 тысяч по всему Казахстану, резко увеличился к концу первой половины 1933 года, достигнув до 70 тысяч детей учтенных. В августе 1933 года вышло постановление Президиума ВЦИК "О состоянии борьбы с детской беспризорностью в Казахской АССР", вследствие чего улучшилось финансирование детских домов. При крупных детских домах организовывались подсобные хозяйства, что давало во-первых, возможность государству освободиться в дальнейшем от ежегодных крупных затрат на содержание детдомов, во-вторых, включить дезорганизованных улицей беспризорных детей в общеполезный и производительный труд, в армию трудящихся. Были организованы детские коммуны для трудновоспитуемых детей. В некоторых районах Семипалатинской области практиковалась организация бригад из старших детей для оказания посильной помощи местным колхозам. В мае 1933 года на заседании Президиума ВЦИК было принято решение об отпуске дополнительных средств на мероприятия по оказанию помощи детям в детдомах Казахской АССР.
Воспоминания о пережитом в детстве голоде хранятся и в фондах личного происхождения Центра документации новейшей истории. Бекбаев Асылхан Тобылдинович, участник Великой Отечественной войны: «…Слово «детство». Какое объединенное понятие. Но, к большому сожалению, у меня не было детства. Детские годы вспоминаю как череду нескончаемых тяжких событий. Когда мне было 5 лет, от кори умер мой старший брат. Я тоже заболел тяжелой формой кори, но чудом остался жив. Затем были голодные годы, когда от голода умерли сотни тысяч наших граждан. Тогда я потерял младшего брата по имени Жуматай, что до сих пор вызывает в моем сердце щемящую боль.
В 1932-1933 годах по улицам нашего города, еле передвигаясь, ходили голодные взрослые и дети. Для детей организовали в деревне Озерки (пригород г.Семипалатинска) детский дом, куда мы попали с Жуматаем. Жуматай был на 2 года младше меня, ему было всего 5 лет. Мы с братом попали в разные группы, меня поселили с ребятами по возрасту, а брата Жуматая – с его ровесниками. С братом мы встречались всего лишь один раз в сутки в столовой, где только в обед детям давали тарелку супа и кусочек хлеба. Естественно, мы были голодные. Но один раз Жуматай не пришел в столовую. Я спрашивал у ребят, с которыми он проживал, про него, но они почему-то молчали. Тогда я пошел в дом, где он проживал, но его и там не оказалось. Долго ходил вокруг дома, пока не повстречал пожилого мужчину, работника детского дома. Когда я его спросил про Жуматая, он ответил: - Ты брата не ищи, его не найдешь. После тщетных поисков я заглянул в сарай, в котором хранили дрова. В сарае лежали трупы умерших от голода детей, в том числе и труп моего брата. Не один десяток лет прошло с того времени, но до сих пор эта картина мелькает у меня перед глазами. Много мне довелось перенести в жизни. Во время Великой Отечественной войны я был тяжело ранен, но потеря брата - незаживающая рана на всю мою жизнь».
Нередко спрашивают, почему мы продолжаем говорить и писать о прожитом спустя столько лет. Прежде всего, потому, что не хотим, чтобы вновь пришлось пережить страшное и трудное время голода и скитаний. Пусть память предков живет ради будущего ныне живущих.
Наталья Яковлева, архивист КГУ «ГАОА»
